「お願い、 ねえ
聞いて、 ねえ
もうしも ね
夢で会えるかしら？
ねえ・・・
嘘みたい
それでも
夢でいい・・・」
А 25 июня я ему написал, повинуясь неведомому порыву. Или меня свела с ума луна? Я точно помню, как писал это, бродя по окрестностям, в совершенно дурацком состоянии.
Совершенно смешном.
Я… мне тяжело видеть и ощущать, как тебе тяжело.
А 27 числа я приехал на день рождения Дриады, блуждал как дурак в трех соснах и возле одного фонтана, пока меня не обнаружили и не потащили в пиццерию, гдебыло все как всегда (на тот момент) - достаточно мило, здорово и забавно.
Такая крооошечная деталь - мне Ворон в тот день тихо под столом всунул в лапы маленький такой... блин, вот даже не знаю, как это назвать - вроде и не брошь, вроде и не значок? В общем, очень милая такая штуковина из какого-то белого,легкого материала, в виде синенького (ну, в смысле нарисованного на ней) павлиньего перышка.
Прелестнейшая штука, вот честно. Я её дома храню, из страха что с моим везением я могу её посеять.
А потом нас нагрузили пиццей и мы полетели к Ворону домой.
Честно говоря, я уже доподлинно не могу вспомнить хронологию событий этих трех дней.Очень ярко запомнился только один, наверное. И то, и то...
Я был просто слишком счастлив все то время. Вернее даже не столько, скажем так,блаженно счастлив, сколько ощущал себя... ну, как будто так оно и надо, понимаете? Спокойно-спокойно и безмятежно-безмятежно. Я, наверное, вообще обо всем тогда забыл.
Приехали мы к нему - едва дотащив все эти короба с несчастной пиццей (добрая стая -интересно, они нас так откормить решили, два тощих тела?) мы, видно, отчего-то решили, что нам этого будет мало, и поползли в Табрис.
А, вернее это была моя инициатива. Мне тогда позарез кое-чего нужно было приобрести. И апельсины. Кажется, я жутко захотел апельсинов. Или Ворон сказал,что их захотел, и я взял? Черт подери, я помню, что там фигурировали апельсины!
Не суть. Я вообще редко запоминаю какие-то гастрономические подробности. Одно было известно точно - сигарет нам не хватало, так что и их пришлось поднабрать.
А все это время у нас под ногами вертелась мелкая собаченция, из породы йоркширских терьеров. Ни я, ни Ворон каких-то нежных чуЙств к маленьким собакам не испытываем - и она потом, очевидно, отплатила нам взаимностью, испортив нам простыню.
Простыни мы сменили, я обследовал пол-дома, заприметив для себя всякие там качающиеся предметы мебели, погонял собакена вокруг дома - в общем, пусти павлина в свою хату, называется. Все хвостом сметет.
Вернувшись домой из супермаркета мы перекурили, попили все тот же чай, Ворон в ленте обнаружил чудную запись про Боуи и Мисиму, которую я тут же попросил кинуть мне, и после я предложил посмотреть фильм, который я вообще очень редко с кем-либо смотрю. Настолько редко, что после одного не очень удачного просмотра вообще тщательнейшим образом присматриваюсь к тому, с кем бы я хотел это сделать.
Мы посмотрели Soundtrack. Который с Сугизо.
Я,честно говоря, его люблю по очень многим причинам, и в первую очередь - за атмосферу.
В принципе я и решил, что если с кем-то делиться - то исключительно с тем, кто эту атмосферу понимает. Не последнюю роль там сыграла эта эстетика бродячего театра, приглушенная цветовая гамма, музыка... Ну, в общем, все как я люблю.
Для меня это в принципе весьма, назовем так, "интимный" фильм, из разряда тех, наверное, что я сам бы снял, если бы мог.
И я как-то, на самом деле, даже не сомневался, что ему фильм придется по душе.
Вернее так - я вообще не особо задумывался, это желание пришло ко мне стихийно и повесило табличку "НАДО" перед моими глазами.
Для меня, если я кому-то показываю именно ТАКИЕ фильмы (целенаправленно,определенному человеку) любая реакция этого самого человека в принципе воспринимается крайне близко к сердцу. Вот, кажется, мы опять-таки нагребли себе (нагребли они, пару кусочков на тарелке, глисты в скафандре) пиццы, попутно раздумывая, сможем ли мы эту пятилетку в три дня осилить, но если мы и прерывались во время просмотра - то может быть максимум один раз. В конце концов, мы пару кусков вообще так на тарелке и оставили.
Не суть. Мы, как можно понять, достаточно сильно увлеклись. Я и сам его редко и очень по особым случаям пересматриваю, поэтому каждый просмотр для меня тоже очень трепетное дело.
Знали бы вы, как я удивился, когда после просмотра он мне не просто сказал, что ему понравилось, а ещё и добавил, что ему очень нравятся все эти бродячие труппы, ну и музыка (хотя в этом я не сомневался). Но что касалось именно вот этой вот околоцирковой эстетики - господи, ну... хм, сам Ворон разве только знает, что это значит для меня. Я, право слово, далеко не всякий цирк люблю, даже сказать - в подавляющем большинстве случаев едва ли переношу (тем более, что я клоунов боюсь), но вот если говорить... Ну, как это объяснить? Представьте себе балаганчики века эдак 19 в США, ну или Европе - и может поймете, о чем я.
Не могу сказать, почему это для меня так важно. Но важно безумно.
У меня, правда, это немножечко по-своему выглядит, но то, как это изображено в фильме -наиболее близкое воплощение, и я в свое время был просто сражен наповал.
И вот Ворон был единственным из всех, кто заострил внимание на именно этой детали.
Представляете, как это сильно на меня повлияло?
Мы перекурили, выпили чаю, во время чего я все не уставал восторженно удивляться этому его замечанию про одну из самых, для меня, важных деталей в фильме, а потом... ну господи, что потом? И без того ясно, что было.
Следующий день, наверное, был безумно хорош. Я даже до сих пор не верю, правда ли все,что там происходило, уместилось в один день.
Мы вполне неплохо выспались. Опять гоняли чаи - я, собственно, взял те два чая, которые он подарил мне накануне на день рождения (поскольку твердо решил, что пить его мы будем вместе, а пока я буду его охранять от посягательств захватчиков, согласно арту Рё). Начали мы с чая под названием "улыбка гейши", которую этот артист умудрился окрестить "поцелуем гейши"(потому что названия не помнил), за что я, конечно же, уцепился - так сказать,по Фрейду. Ну, шутки шутками, а пока мы его пили я успел прочитать птице лекцию по поводу того, как часто путают гейш и таю (или ойран) - собственно, куртизанок; как их отличить по изображениям, и так далее, и тому подобное, и что "гейша" на чайной упаковке - именно ойран - а потом, наконец, отвлекся, посмеявшись тому, что меня опять унесло в лекции, и просто сказал, что чай действительно хороший.
А ведь так и было.
А ещё меня безумно поразил один момент. Я, кажется (несмотря на все протесты) то ли мыл что-то, то ли чистил, то ли резал - стоял, в общем, возле кухонного стола, и тут меня резко сзади хватают и - господи, боже мой! - обнимают.
Блять, в жизни не думал, что для кого-то столь обыденный жест (для меня это, кажется, едва ли не впервые в жизни было) будет для меня таким... хм, не знаю даже. Просто могу сказать, что это для меня было крайне ново и безумно приятно. Ну, зависим я от тактильных контактов. И при этом - жутко протестую, если я сам эти контакты не санкционировал ранее. Опять-таки - если я эти самые контакты позволил, то все - позволил с концами, насовсем. И, господи, даже секс давно для меня стал чем-то обыденным, а вот такие совсем дурацкие, может быть, нежности - настолько диковинная вещь, что просто вот до безумия. Тем более, когда сам ты этого не просил, а он вот взял - и сделал.
Да я бы за такое душу продал.
"Шаман.
сигаретами. Ушаманит в постель. Откроет третий глаз. Откроет кирпичом ваши скрытые таланты."
Минутка рекламы
от 28.06.2015.
-немножечко птичьих хулиганств.
Пока мы, в общем-то, завтракали, чаевничали и хулиганствовали, мне пришла в голову презанятнейшая идея.
Я решил Ворону почитать. Вслух. И читать я ему начал Далиновскую "Убить некроманта" - по причине все той же большой любви к книге. Сидели мы с ним позади его дома, он даже, вроде как, умудрялся ещё и на моих коленях поваляться (там такое лежбище было - уже и не помню толком, как мы там валялись и кто на чьих коленях в какой очередности), курили, и я читал первые несколько страниц. На самом деле Ворон почему-то вызывал в памяти некоторые старые желания - а почитать вслух эту книгу у меня желание гнездилось очень давно, просто некому было, да и особо ярого желания в принципе не было - и я взахлеб читал, читал... пока солнце не скрылось за налетевшими тучами.
Благословенный летний дождь, да ещё и в такой близости с дендрарием - любые застарелые мечты не могли соперничать с перспективой пройтись под дождем в этом чудном месте.
Я настоял (впрочем, он и не сопротивлялся по сути) - и нас унесло в дендрарий.
Я, наверное, по ощущениям в тот момент оказался почти что как в Петергофе за год до того. Я, помнится, в тот момент, половину Петергофа под проливным дождем исходил, слушая три избранных the Cure'вских трека, и под пеленой дождя, при практически полном отсутствии людей, я утопал в зелени и какой-то совершенно потусторонней радости, спокойной но потрясающе сильной.
Только уже в этот момент я был не один. И при всем том, что я обычно совершал такие прогулки в гордом одиночестве, и совершенно любой человек был бы мне при этом совершенно не нужным, поскольку я окунался в свой собственный потусторонний мир, граничащий почти что с трансом - Ворон виделся здесь частью этого.
Удивительное для меня дело - я впустил туда, куда обычно никого-никого не пускаю. Потому что одно дело - описать, больше даже для себя. Другое - когда кто-то рядом в этот самый момент. Часть собственного, спокойного одиночества, когда абсолютно все окружающее пространство видится как прямое продолжение тебя, как руки или ноги, воздух становится густым и как будто мутным - хотя все вроде как и ясно видно - и любой посторонний способен разрушить эту хрупкую грань, резко сузить расширившееся пространство в одну точку. Пространство пугливо, и не любит как случайных прохожих, так и старых знакомых.
Его пространство приняло. Вот, в чем дело.
И мы ходили, как улыбающиеся дураки, рассматривали все окружающее дождливое великолепие, обсуждали увиденные нами растения - обычно моё хрупкое равновесие поддерживала музыка в плеере, служившая мне и "растворителем", и щитом, но сейчас она очень отчетливо была в моих ушах. Я должен был ею поделиться, потому что я был готов взорваться, она должна была не только заполнить моё личное, невидимое глазу пространство, но и пересечь барьер чужих ушей.
Пройдясь по аллеям дендрария мы, наконец, сели на скамейку, за холмом, под большими деревьями.
Дождь совсем скоро должен был закончиться, и эти последние минуты, перед тем как солнце должно было показаться из-за приятно-тяжелых свинцовых туч, создавали хрупкую, едва ли не хрустальную, под заботливым покровом свинцового - а может, не свинцового, а оловянного? - неба, атмосферу - самую подходящую для того, чтобы рвавшаяся из меня, под воздействием вчерашнего просмотра, музыка плавно перетекла в пространственное восприятие другого человека.
Twisted circle. Неторопливая, скрипично-гитарная, пронзительно-синяя, она вплеталась в серо-зеленую канву окружающей нас атмосферы, было приятно-холодно - но я был, впервую очередь физически, рядом с крайне приятным мне человеком, и холода практически не замечал. Мы сидели, и кажется, оба наблюдали, как эти голубо-сине-серебристые звуки плыли перед глазами, как их подхватывал легкий ветер в выси ветвей и уносил в низкое, тяжелое небо, ставшее нам убежищем.
Такое хрупкое равновесие, ощущаемое всей кожей. Better than drugs. More than sex.
К сожалению, именно такие моменты имеют свойство быстро заканчиваться, но в целом абсолютно каждая минута этого дня была изумительна.
Когда мы немного отошли от этого полутрансового состояния, а мир вокруг постепенно начал приходить в движение, мы продолжили свой променад. Вслед за солнцем из-за деревьев выглянула Актриса со своей подругой, прогуливавшаяся по дендрарию так же, как и мы.
Тут уже пошло веселье. Ворон гонял грачей, Актриса гоняла коней просто была Актрисой, с меня совершенно натурально слетали штаны, обнажая леопардовые труселя, я был таким блаженным-преблаженным идиотом и дурачился направо и налево. Шастали по лужам, находили грибы, я кажется ещё и перья находил. И много фотографировал всякой разной природы. Красиво застывшие капли дождя на хвое, огромный сине-фиолетовый цветок клематиса, сиявший как самая яркая звезда, розово-лиловые цветы поменьше, коих было много-много разных. Мы шли дворами, уже к тому моменту давно распрощавшись с Актрисой (которая все очень беспокоилась, что мешает нам, и вообще может быть мы хотим побыть одни, хотя у нас в запасе ещё целых два дня, и против её компании мы ничего не имели) и это было так же увлекательно, как и ходить по самому дендрарию. Когда мы уже вернулись, мы провели лампвый вечер со все тем же чаем, сидением и неторопливой беседой (которая, как мне кажется, порой переходила в откровенный монолог) за домом, курили, и так как на следующий день Ворону необходимо было съездить в школу за медкартой и прочими разными документациями, мы решили посмотреть что-нибудь, да лечь спать пораньше.
Смотрели мы, надо сказать, Ginga tetsudou no yoru и Ihatovo gensou: Kenji no Haru. Сперва, если я опять-таки верно помню, мы смотрели "Весну Кэндзи". Потому что я ему столько рассказывал об этом писателе что, наверное, не смог бы упустить возможность подкрепить это визуально и наглядно. В перерыве между просмотром этих двух вещей Ворон, очевидно, вдохновившись всем увиденным, потащил меня на, кажется, лоджию, из которой с вышины второго этажа мы взирали на залитый лунным светом частный сектор и краешек дендрария. Было полнолуние и такая, вроде бы, тривиальная картина казалась волшебной. А ещё он достал бинокль, и мы смотрели из него на эту самую полную луну. Я, по крайней мере, пытался смотреть - руки как всегда тряслись как у припадочного, да и мне, слабаку, тяжело было удержать на весу такой увесистый прибор.
А пока мы ходили через комнату на эту самую лоджию я, глазастый, конечно же запалил его старючую фотку - из разряда тех старючих фоток, что любят ставить в рамочку матушки любых нефоров до изменений их чада. Ну, то есть как правило на фото человеку примерно от 8 до 13, самое позднее - 14 лет. И каждый раз, когда мои глаза выцепляли в интерьерах птичьи птенцовые фотографии, я все время его на этих фото путал... с собой. Впрочем, это и немудрено - даже на портрете авторства Ти, моя собственная матушка приняла птица за меня. А Ти его явно не 12-летним изображал.
Право, после этого с такой горькой иронией всякое упоминание о близнецах воспринимается, кто бы знал.
В общем, я с одной стороны глядел на луну, с другой - краем глаза залипал на старую фоточку янепедофил; Ворон это, конечно же, видел и крайне забавно возмущался (я б на его месте тоже возмущался, если честно, ибо мелкого себя крайне не люблю). Мы досмотрели "Ночь в поезде на Серебряной реке", и под влиянием всего этого волшебства тихо уснули.
Что ещё мне нравилось - Ворон, когда мы ложились спать, спал лицом ко мне. Не знаю, было в этом... что-то.
На следующий день под утро - часов в 10 - нам предстоял вояж до его школы. Встречал я там его несколько раз во дворе, но вот внутрь заглянуть все никак не доводилось. В целом, в тот день нам пришлось немножечко помотаться - то в школу, то к нему домой на квартиру, то ещё в фотосалон, где, пока он фотографировался, я смотрел на клипцы Army of lovers, и потом полдня в голове вертелись всякие песнопения про сексуальную революцию.
Школа... ну, почти все школы почти одинаковые, и особенно там плохо с лестницами, ведущими на второй этаж, с левого, кажется, крыла коридора (я на аналогичной лестнице себе пару раз все конечности отшиб), где ступеньки истертые, отвесные и маленькие. В этот раз я чудом избежал падения, да и основной нашей целью, насколько я помню, был медкабинет, где ему надо было забрать свою карточку.
Ну и, как обычно, мы двинулись от его школы маршрутом, ставшим уже привычным - пешком до дендрария.
По традиции позалипали на чудный дворик рядом с цветочным магазином, который выглядит безумно живописно в любое время года. Заглянули в Табрис - на пиццу уже и смотреть было больно, поэтому мы решили посмотреть на хоть какие-то иные продукты (по традиции, кажется, взяв сендвичи с семгой и прочей снеди), а ещё просто походили по Табрису и пообсуждали всякие имевшиеся там продукты. Ну, а почему бы, собственно, и нет? Не все же нам о Высоком рассуждать, в конце концов?)
Помнится, я тогда очень сильно оливок захотел. Смотрю на них, а они все такие разные, такие красивые - и тут вижу: здоровенная банка оливок с миндалем. Батюшки-матушки, что со мной началось тогда! Я и рыдал, и охал, и уговаривал себя, и отговаривал себя - в конце концов, у меня конвент был на носу, я боялся, что мне не хватит денег, как в прошлый раз, на все про все. Ворон смотрел на это все счастье, ему и смешно, и в шутку утешает мои великие страдания - цирк, в общем, одного акробата в лице вашего покорного слуги.
В конечном итоге я уговорил себя не брать банку оливок за 400 с хреном рублей, и в качестве утешения мы с Вороном взяли себе мороженого. На сей радостной ноте мы поползли домой, невесть чем занимались до самой темноты, а после - поползли в сторону дендрария. Опять-таки потому, что такому горемычному товарищу как я, для которого возможность погулять по ночному городу - целое событие, а так же для такого большого любителя фонарей просто нельзя было упускать возможность пройтись вдоль по аллеям дендрария в вечернюю летнюю пору.
Июнь 2015 был вообще слишком прекрасен в общем и в целом.
Итак, напудрив ноздри кокаином мы вышли с ним на промЭнад, светили звезды нам красиво, был симпатиШен адЪ...
Я, собственно, пока мы шли по дендрарию, рассказывал ему, почему я так настоял на прогулке в столь позднее время. Вроде даже умудрился поведать о каких-то своих великих мечтаниях... Когда мы сошли с аллеек и заглянули на холмистую местность, славную своими тополями и ивами, где когда-то давно может быть даже был пруд, все как будто преобразилось в иллюстрацию к "Ночи" - а мы с Вороном стали Джованни и Кампанеллой соответственно. Светила яркая луна, и кажется, что для черты города даже звезд было как-то много видно. А мы стояли на холме, держась за руки.
Магия "Ночи" немного улетучилась, когда мы стали направляться ближе к дому.
У меня босоножки сделали неповторимый финт ушами (будь у них уши, конечно) и из одной из них высунулась на подошве какая-то металлическая хрень, которую не засунуть, да не высунуть. Особо-то она ничем не мешала - только шаркал я как хромая лошадь. Но это не так страшно, в сущности. Ворон все боялся, что мы не выйдем из дендрария после 23 часов, но я был уверен в обратном - и оказался прав. Ближе к 12 мы вернулись домой - окольными путями, но это было даже весело. Местами. Впрочем, ничего такого страшного там не было, только я иногда шарахался от каждой тени.
Дома с меня уже слетел этот налет романтичности и возвышенности, а так же мелькавшего местами веселья и других вещей. Одна из лучших, наверное, ночей с ним - хотя как я могу назвать её лучшей, если я не могу, в первую очередь, назвать худшую? Даже не знаю, но факт остается фактом. Интимные подробности - это явно не ко мне, может разве только в иные разы и со многими другими людьми я ещё способен воспроизвести хронологию позиций и действий, которые были во время секса, но явно не в этом случае. Ну, как минимум потому, что именно здесь я обратился в осязание, чувство, зрение, слух, эмоции - и это такой же показатель, как и то,что я помню все вот это вот вышеописанное безобразие.
Фрагментарные же воспоминания останутся со мной.
Кроме, разве что, шуток, которые мы уже шутили утром - я помню только, правда, про "огромный потанцевал". Я, мол, хвалю Ворона, полушутливо говоря какую-то длинную, забористую фразу о его достоинствах, заключая "у вас, батенька, огромный потенциал!" на что в ответ получаю хихиканье и: "что-что? Огромный потанцевал?" - после чего мы разражаемся хохотом.
Потом ещё что-то такое, потом шутка, куда мы и "потанцевала" привели - и наверное целых полчаса мы лежали и смеялись, как сумасшедшие.
А потом, помню - его силуэт в окне, в лучах уже давно вставшего солнца. Если бы только я обладал в должной степени прямыми художественноспособными руками, да приличной фотографической памятью... если бы.
Но, увы - это заложено только в моей памяти, и я не имею никакой возможности это воспроизвести.
Днем мне все же пришлось возвращаться. Как будто специально запалила жара, мы еле доползли до остановки - он провожал меня как обычно - и я в каком-то полусне приехал домой.
Дома на меня резко накатила какая-то странная усталость, и вскоре я уснул.
Но перед этим мне пришла в голову самая страшная мысль, которая лучше бы держалась от меня подальше.
Я решил признаться Ворону в любви.
Идиота кусок.