太陽に 殺サレタ・・・ サヨナラヲ 言う前に・・・[Ego dominus tuus]
О, как меня давно здесь не было.
Отгремел май. Отгремела весна.
Признаться - было весело. Чего только я ни творил, чего только со мной ни творилось.
Все изменилось.
Весна была рубежом. Я начал неумолимо меняться - во многом спасибо двум моим товарищам, методично вправлявшим мне мозги.
Спасибо, честное слово.
А потом случилось то, что разнесло мой прошлый мир на осколки. На миллиарды сияющих осколков, и моя новая вселенная со стремительной скоростью начала расширяться.
Я молюсь всем богам, чтобы меня окончательно разорвало к чертям. Я лечу как камикадзе на эсминец, я брежу.
И всему причина одна. Ворон.
Тот, кого я сперва воспринимал как "бедное дитя" - после того, что мне Терская пиздела, будто они якобы встречаются. Я смотрел на него и думал: О, Боуи, да не может такого быть, он производит впечатление куда более разумного человека.
И я был прав.
Терская, со своим истерическим расстройством личности и прочими отвратительнейшими качествами, просто-напросто пиздела всем, что она с Вороном. Я аж выдохнул.
А потом я постепенно, очень медленно, очень аккуратно, не специально - самое так вышло - начинаю с ним сближаться. Медленно. Сам того не осознавая.
А после нового года он стал меня удивлять.
Я начал провожать его и разговаривать. Просто говорить с ним. Отвлеченно, или о делах стаи. Просто решил провожать и говорить, без задней мысли.
Потом он мне начал говорить - я иногда называю это "жаловался", но на самом деле Ворон не умеет жаловаться, он просто высказывает - что его бесят некоторые люди по тем-то и тем-то причинам. Он говорил только о причинах, что они ему неприятны впрямую не указывал, но это было видно. Мне эти люди тоже досаждали, но я просто на них клал.
А тут меня почему-то возмутило.
Настолько, что я решил от них избавиться.
Черт подери, у меня столько всего клевого или интересного произошло, а я тут только пиздостраданную хуйню писал. Пиздец, нахуй, просто.
Итак, я с ним поговорил.
Я предложил сделать вожаком меня, и я выгоню этих дебилов к чертовой матери. Только при условии, если он сам этого хочет. Я хотел, чтобы это было его решение.
И, как оказалось, он давно думал так сделать.
Сказать, что я был удивлен - ничего не сказать.
Он сделал это. Я совершил то, о чем говорил. Я их выгнал. И постарался вернуть тех людей, что ушли. Он говорил мне, что ему без них одиноко и земля уходит из-под ног.
Почему-то у меня была очень сильная потребность в том, чтобы его защищать. И радовать.
А он, в свою очередь, единственный человек, который остался рядом со мной, когда я ваял Йон эту чертову цитату. Единственный.
Я был долго уверен, что он не вернется, как обещал. И я был довольно сильно уверен, что Йон будет наплевать. На все. Вообще.
Во втором случае я не ошибся.
Это было удивительно, если честно. Он остался, курил, смотрел на меня и на окружающую обстановку, иногда мы переговаривались и шутили.
Темнело.
А он даже не поторопил меня ни разу. Он терпеливо ждал.
О, Боуи, ХОТЬ ОДИН ЧЕЛОВЕК ВО ВСЕМ БЕЛОМ СВЕТЕ.
А потом он дико злился на Лютц, пиздевшую в мой адрес хуйню. Меня это настолько удивило - я правда не думал, что это может его, абсолютно спокойного человека, вывести из себя.
А потом мы резко сблизились. Моментально, за какой-то месяц.
И над нами начали шутить. Пейринг, мол. ОТП стаи.
А мы становились все ближе. Тактильный контакт. Я был очень осторожен, я вообще всегда боялся сделать ему что-то не так.
И, в конце концов, стая дослешилась.
Для того, чтобы отвлечь крамольные мысли, лезшие мне в голову, когда я остался с ним в квартире, я начал рассказывать о своей жизни. Много, много говорил. Я начинаю много говорить о себе при нем, когда начинаю волноваться.
Чтобы отогнать лишние мысли, я говорил почти 4 часа.
Я не знал, как он отреагирует. Я боялся спросить себя - зачем я это делаю. Я сомневался. Я только и делал, что вел в себе борьбу с собой.
И сдался.
Я его поцеловал. И он не оттолкнул. Он не был против.
Я чуть с ума не сошел.
Мои губы были искусанными и чуть распухшими. Моя шея была в синяках, но это было прекрасно.
И я начал медленно сходить с ума.
Через 2 недели, каких-то жалких 2 недели, может чуть больше - я делаю над собой усилие.
Последний разговор. Пан - или пропал.
Я проверил все, от и до.
Я возвращался к жизни. Мне показали, что я имею право на хорошее к себе отношение. На отклик, не упускалось из внимания даже то малое, что я тогда делал. Это пьянило. Мне дали понять, что все бывает иначе. Что человек, который ничего и никогда не говорил тебе о любви, такое впечатление что любит куда больше, чем многие. Просто отношение иное.
И Йон повел себя так, как я и ожидал. Йон не изменился ни-ху-я.
Зато изменились мы.
И то, что было сделано - да, от и до, это было сделано сознательно.
Не осознавал я только одного.
Я прекратил интрижку с однокурсницей, я практически забыл о неизвестном дарителе тюльпанов, я покончил с Йон ради одного.
И когда мне в лоб сказали: "ты его любишь уже. Не спорь." - я просто промолчал.
Потому что я понимал, что к этому все идет, и гори оно все огнем.
Я только надеялся "подождать", когда все будет точно известно.
Но можно ли притормозить процесс на полном ходу? Этот - едва ли.
И сегодня я выпалил то, что я думал скрывать ещё некоторое время.
Потому что так случилось.
Так случилось, что я люблю этого человека.
И остальное мне уже совершенно не важно.
Никогда не влюблялся в объективно красивых людей. Красивых не согласно моим тараканам, а вот действительно красивых.
Надо когда-то начинать, наверное.
Отгремел май. Отгремела весна.
Признаться - было весело. Чего только я ни творил, чего только со мной ни творилось.
Все изменилось.
Весна была рубежом. Я начал неумолимо меняться - во многом спасибо двум моим товарищам, методично вправлявшим мне мозги.
Спасибо, честное слово.
А потом случилось то, что разнесло мой прошлый мир на осколки. На миллиарды сияющих осколков, и моя новая вселенная со стремительной скоростью начала расширяться.
Я молюсь всем богам, чтобы меня окончательно разорвало к чертям. Я лечу как камикадзе на эсминец, я брежу.
И всему причина одна. Ворон.
Тот, кого я сперва воспринимал как "бедное дитя" - после того, что мне Терская пиздела, будто они якобы встречаются. Я смотрел на него и думал: О, Боуи, да не может такого быть, он производит впечатление куда более разумного человека.
И я был прав.
Терская, со своим истерическим расстройством личности и прочими отвратительнейшими качествами, просто-напросто пиздела всем, что она с Вороном. Я аж выдохнул.
А потом я постепенно, очень медленно, очень аккуратно, не специально - самое так вышло - начинаю с ним сближаться. Медленно. Сам того не осознавая.
А после нового года он стал меня удивлять.
Я начал провожать его и разговаривать. Просто говорить с ним. Отвлеченно, или о делах стаи. Просто решил провожать и говорить, без задней мысли.
Потом он мне начал говорить - я иногда называю это "жаловался", но на самом деле Ворон не умеет жаловаться, он просто высказывает - что его бесят некоторые люди по тем-то и тем-то причинам. Он говорил только о причинах, что они ему неприятны впрямую не указывал, но это было видно. Мне эти люди тоже досаждали, но я просто на них клал.
А тут меня почему-то возмутило.
Настолько, что я решил от них избавиться.
Черт подери, у меня столько всего клевого или интересного произошло, а я тут только пиздостраданную хуйню писал. Пиздец, нахуй, просто.
Итак, я с ним поговорил.
Я предложил сделать вожаком меня, и я выгоню этих дебилов к чертовой матери. Только при условии, если он сам этого хочет. Я хотел, чтобы это было его решение.
И, как оказалось, он давно думал так сделать.
Сказать, что я был удивлен - ничего не сказать.
Он сделал это. Я совершил то, о чем говорил. Я их выгнал. И постарался вернуть тех людей, что ушли. Он говорил мне, что ему без них одиноко и земля уходит из-под ног.
Почему-то у меня была очень сильная потребность в том, чтобы его защищать. И радовать.
А он, в свою очередь, единственный человек, который остался рядом со мной, когда я ваял Йон эту чертову цитату. Единственный.
Я был долго уверен, что он не вернется, как обещал. И я был довольно сильно уверен, что Йон будет наплевать. На все. Вообще.
Во втором случае я не ошибся.
Это было удивительно, если честно. Он остался, курил, смотрел на меня и на окружающую обстановку, иногда мы переговаривались и шутили.
Темнело.
А он даже не поторопил меня ни разу. Он терпеливо ждал.
О, Боуи, ХОТЬ ОДИН ЧЕЛОВЕК ВО ВСЕМ БЕЛОМ СВЕТЕ.
А потом он дико злился на Лютц, пиздевшую в мой адрес хуйню. Меня это настолько удивило - я правда не думал, что это может его, абсолютно спокойного человека, вывести из себя.
А потом мы резко сблизились. Моментально, за какой-то месяц.
И над нами начали шутить. Пейринг, мол. ОТП стаи.
А мы становились все ближе. Тактильный контакт. Я был очень осторожен, я вообще всегда боялся сделать ему что-то не так.
И, в конце концов, стая дослешилась.
Для того, чтобы отвлечь крамольные мысли, лезшие мне в голову, когда я остался с ним в квартире, я начал рассказывать о своей жизни. Много, много говорил. Я начинаю много говорить о себе при нем, когда начинаю волноваться.
Чтобы отогнать лишние мысли, я говорил почти 4 часа.
Я не знал, как он отреагирует. Я боялся спросить себя - зачем я это делаю. Я сомневался. Я только и делал, что вел в себе борьбу с собой.
И сдался.
Я его поцеловал. И он не оттолкнул. Он не был против.
Я чуть с ума не сошел.
Мои губы были искусанными и чуть распухшими. Моя шея была в синяках, но это было прекрасно.
И я начал медленно сходить с ума.
Через 2 недели, каких-то жалких 2 недели, может чуть больше - я делаю над собой усилие.
Последний разговор. Пан - или пропал.
Я проверил все, от и до.
Я возвращался к жизни. Мне показали, что я имею право на хорошее к себе отношение. На отклик, не упускалось из внимания даже то малое, что я тогда делал. Это пьянило. Мне дали понять, что все бывает иначе. Что человек, который ничего и никогда не говорил тебе о любви, такое впечатление что любит куда больше, чем многие. Просто отношение иное.
И Йон повел себя так, как я и ожидал. Йон не изменился ни-ху-я.
Зато изменились мы.
И то, что было сделано - да, от и до, это было сделано сознательно.
Не осознавал я только одного.
Я прекратил интрижку с однокурсницей, я практически забыл о неизвестном дарителе тюльпанов, я покончил с Йон ради одного.
И когда мне в лоб сказали: "ты его любишь уже. Не спорь." - я просто промолчал.
Потому что я понимал, что к этому все идет, и гори оно все огнем.
Я только надеялся "подождать", когда все будет точно известно.
Но можно ли притормозить процесс на полном ходу? Этот - едва ли.
И сегодня я выпалил то, что я думал скрывать ещё некоторое время.
Потому что так случилось.
Так случилось, что я люблю этого человека.
И остальное мне уже совершенно не важно.
Никогда не влюблялся в объективно красивых людей. Красивых не согласно моим тараканам, а вот действительно красивых.
Надо когда-то начинать, наверное.