太陽に 殺サレタ・・・ サヨナラヲ 言う前に・・・[Ego dominus tuus]
Мне очень тяжело.
Я понял, что без Лютца, без единственного человека, который действительно пытается быть рядом, помочь и поддержать, мне хуево до ужаса.
Я бы, наверное, к нему совсем перебрался, будь такая возможность. Потому что я засыпаю с ним спокойно. Потому что я могу рассказать что-то - и он поймет. Потому что он не отталкивает, когда я обнимаю - даже скорее он меня обнимет. Человек, который безумно беспокоится, глядя на мои порезы, на мои шрамы, человек, который готов дать в торец тому, из-за кого это всё - при чем готов на полном серьезе, человек, который укрывает меня и успокаивает.
Через год этого человека не будет рядом - он будет уже в Германии. Чуть позже уеду и я. Нас будут разделять огромные расстояния, океаны и моря, и я впервые зеленею от ужаса при этой мысли.
Лучше бы мы срослись друг с другом и не разлучились никогда. Вчера говорили об этом и веселились, а сейчас я серьезно думаю, что лучше б мы действительно смогли это сделать.
Теперь у нас нет никого ближе друг друга. Никого, совсем-совсем. Никого, кто боялся бы за другого сильнее.
Он говорил, что позапрошлой ночью я беспокойно спал. Что он обнимал меня и успокаивал. Я всегда жмусь к нему во сне, я убегаю от себя, и… я нахожу то, что мне надо. Но почему, черт подери, нельзя оставить нас вместе, почему нельзя нас забыть, дать нам успокоение рядом друг с другом?
Он говорит, что мои руки лечат.
Ни один человек не сравнится с ним.
Я понял, что без Лютца, без единственного человека, который действительно пытается быть рядом, помочь и поддержать, мне хуево до ужаса.
Я бы, наверное, к нему совсем перебрался, будь такая возможность. Потому что я засыпаю с ним спокойно. Потому что я могу рассказать что-то - и он поймет. Потому что он не отталкивает, когда я обнимаю - даже скорее он меня обнимет. Человек, который безумно беспокоится, глядя на мои порезы, на мои шрамы, человек, который готов дать в торец тому, из-за кого это всё - при чем готов на полном серьезе, человек, который укрывает меня и успокаивает.
Через год этого человека не будет рядом - он будет уже в Германии. Чуть позже уеду и я. Нас будут разделять огромные расстояния, океаны и моря, и я впервые зеленею от ужаса при этой мысли.
Лучше бы мы срослись друг с другом и не разлучились никогда. Вчера говорили об этом и веселились, а сейчас я серьезно думаю, что лучше б мы действительно смогли это сделать.
Теперь у нас нет никого ближе друг друга. Никого, совсем-совсем. Никого, кто боялся бы за другого сильнее.
Он говорил, что позапрошлой ночью я беспокойно спал. Что он обнимал меня и успокаивал. Я всегда жмусь к нему во сне, я убегаю от себя, и… я нахожу то, что мне надо. Но почему, черт подери, нельзя оставить нас вместе, почему нельзя нас забыть, дать нам успокоение рядом друг с другом?
Он говорит, что мои руки лечат.
Ни один человек не сравнится с ним.